Сегодня – 100-летие со дня рождения Кирилла Юрьевича ЛАВРОВА.
«Кирилл Лавров прожил в искусстве большую жизнь. Больше полувека на сцене, из которых пятьдесят — в Большом драматическом театре. Сотни ролей в театре и кино, десятки наград, регалий, всесоюзная слава… Казалось, весь был на виду. Социально-политически активен. Любим публикой и начальством. Но чем больше вглядываешься в него как артиста и человека, тем больше возникает вопросов. И тем сильнее проникаешься к нему интересом и уважением.
…Кириллу Лаврову повезло с театром и с Георгием Александровичем Товстоноговым. К своим актерам режиссер был, что называется, строг, но справедлив. Понимая уязвимость того или иного артиста, он не только строил театр, но и думал о людях, из которых театр складывался. По мере возможностей Товстоногов избегал накатанной колеи для своих артистов. В случае Лаврова он понимал, что тому грозит чреда «наших современников», а то и записных резонеров. Положительное обаяние, «гагаринская» улыбка, убедительные интонации мягкого голоса — это и доблесть, и крест. Уберечь артиста от однообразия можно только создавая перпендикуляры к его имиджу.
Он явно нравился Товстоногову. И был нужен театру. Начиная с таких ролей, как Соленый в «Трех сестрах» и Молчалин в «Горе от ума», режиссер усложнял актерскую задачу для обаятельного Лаврова, неизменно располагавшего к себе зрителей. В тот период ярче всего стратегия Товстоногова воплотилась в «Мещанах», где вообще не было положительных и отрицательных персон. Нил в трактовке Лаврова спорил и с автором пьесы, наделяя его неоднозначностью, и уводил от традиционного образа пролетария, бунтующего против мещан. Старик Бессеменов и Нил вели спор отцов и детей, становившийся мировоззренческим, придававший постановке актуальность и глубину. Это не было сиюминутным высказыванием. Это был спектакль с большим запасом прочности. Не оттого ли несколько поколений зрителей находили в «Мещанах» созвучность своим мыслям и чувствам.
… Кириллу Лаврову грех было жаловаться на разнообразие репертуара. Если чего-то не получал в театре, то находил в кино. Например, на сцене не было ничего похожего на «Стакан воды» Скриба. Зато в кино он блестяще сыграл умного, тонкого, ироничного Болингброка в компании Аллы Демидовой и Натальи Белохвостиковой. А в самом конце жизни — Понтия Пилата — трагическую фигуру, образ, в котором как раз успели прозвучать лирические, исповедальные ноты, это был рассказ о человеке, которого раздирал конфликт между долгом и чувством.
… Ему было ведомо чувство долга. Долги перед другими чувствами порой от этого страдали. Последние пятнадцать лет его жизни тому свидетельство. О театре ему пришлось думать в первую очередь, о себе думать было некогда».
Полностью статью Елены Алексеевой о Кирилле Юрьевиче Лаврове читайте совсем скоро в нашем сентябрьском номере 1-181/2025.